На четвертый день я осознаю, что почти всё время я провожу в арт-классе (что неудивительно, это же пространство самоопределения), и мне хочется увидеть другие уроки. Сегодня мы успели позаниматься не так много: в 10 часов девочки внезапно вспомнили, что в 10.20 у них урок английского. Мы договорились встретиться в арт-классе в 16.00 и я отправилась в класс естественных наук.

Через окно и прозрачную дверь видно, что происходит внутри и я вижу учителя с девочкой-подростком, которую я уже знаю. Я открываю дверь и вижу табличку: «во время открытых уроков идет подготовка к выпускным экзаменам», разворачиваюсь, чтобы не мешать и выхожу. Но через 10 секунд ко мне подбегает та самая девочка-подросток и говорит, что я могу зайти, они просто болтают. Я захожу. Учитель и девочка говорят о прошедших и предстоящих экзаменах, в то же время в комнате сидит еще один мальчик и что-то переписывает из учебника. Через три минуты в класс заходят трое старших подростков (16−17 лет) — только что они сдали выпускной экзамен по химии. Они говорят учителю, какие задания были в тесте и обсуждают, кто что отметил. Учитель слушает и поддерживает их, говоря, что они справились и что они молодцы. Один из мальчиков рассказывает что в таком-то вопросе ответил вот так-то и учитель говорит: «О, здорово, это правильный ответ!». Мальчик радостно удивляется и говорит: «Wow, that means I haven’t fucked up!» (Вау, значит я не про. бался!) и учитель подтверждает его слова. После того, как ребята ушли, Джеймс, преподаватель естественных наук, говорит мне: «Возможно, тебе лучше прийти на урок, во время таких встреч по экзаменам мы просто болтаем и это скучно». Я отвечаю ему, что мне не столько интересно, какую методику преподавания он выбирает — методик тысячи и все они доступны через интернет, но мне очень интересно, как он проявляет себя с детьми, какую роль он играет в этом процессе. (И мне очень нравится эта роль).

Я выхожу попить чай (в 11 перерыв на чай) и возвращаюсь на урок химии для старших классов. На занятие пришел один мальчик из трех. Учитель говорит, что в такую хорошую погоду невозможно выдержать конкуренцию с улицей. Они изучают тему Ph и учитель наливает в разные пробирки разные субстанции и дает задание мальчику: создать цветовую палитру из кислоты, смешанной с щелочью, цвет веществу придает специальный индикатор. Пока мальчик смешивает вещества, иногда успешно, иногда не очень, они с Джеймсом болтают, а я стою позади и просто наблюдаю. В какой-то момент мальчик (15 лет) говорит, что сейчас он читает «Так говорил Заратустра» Ницше и он мало чего понимает, поэтому смотрит специальный видеоблог, в котором ученый рассказывает об этом произведении и о работах Карла Юнга. Тут я оживляюсь и включаюсь в разговор. Когда я говорю, что читала эту книгу, мальчик радостно удивляется и мы начинаем обсуждать ее. Я ужасно рада, что попала именно на это занятие именно в это время (синхрония?), чтобы убедиться в том, что якобы «тупые» дети из Саммерхилла могут самостоятельно изучать Ницше в 15 лет.

В обед я попадаю за веселый стол молодых и классных учителей, которые вспоминают прошлогоднюю постановку, созданную силами всей школы. В прошлом году кто-то предложил поставить мюзикл по мотивам фильма «Бриолин» и в итоге почти все старшие ребята (12+) и учителя в итоге играли в мюзикле или помогали создавать декорации и всё такое. Подготовка шла целый год и продакшн был абсолютно профессиональным: были заказаны беспроводные микрофоны, свет, звук и весь мюзикл был сыгран вживую. Мне показали кучу фотографий (к сожалению, не могу их публиковать) с представления и это действительно очень впечатляет! Что тут говорить, Уилл, руководитель столярной мастерской, с детьми смастерили машину из фанеры с работающими фарами для этой постановки!

Во время обеда я спрашиваю у сотрудников школы, как они попали сюда. У каждого своя история и мы изображаем ток-шоу, герои которого делятся сокровенным со зрителями.

Эбби, молодая воспитательница и помощница преподавателя искусств, по образованию психолог, но всегда интересовалась искусством (поэтому мы с ней круто подружились). Её мама дружила с кем-то, кто работал или учился в Саммерхилле, и когда там открылась вакансия, этот мамин друг сказал: эй, не хочешь ли ты попробовать поработать в этой школе? Всё это было совсем неожиданно, не так, чтобы Эбби сто лет пыталась попасть на работу в Саммерхилл. Она здесь три года и дети ее обожают. Она — воспитательница группы 10−12 лет, Нилл называл этот возраст «гангстерским». О, да, сами дети говорят о себе так: мы такие же громкие и энергичные, как малыши, только крупнее и громче!

Линдон, преподаватель искусств и воспитатель младшей группы, проходил здесь стажировку (раньше было и такое, теперь нет) и остался. Вот уже три года тут. Сначала он просто преподавал, а затем стал воспитателем младшей группы и отлично справляется с этой задачей. К нему то и дело подбегают малыши, чтобы что-то спросить, а чаще показать, что они нарисовали/сделали/узнали или чтобы обняться.

Оуэн, преподаватель музыки, дружит с бывшим преподавателем музыки Саммерхилла, они много работали вместе как музыканты. Когда открылась вакансия учителя музыки, Оуэну предложили здесь поработать, так это и произошло.

Эти трое, наверное, самые молодые из команды сотрудников. Когда другие сотрудники говорят о них, они беспокоятся, а точнее знают, что через какое-то время и Эбби, и Линдон, и Оуэн покинут школу, чтобы жить своей жизнью. Например, жениться или выйти замуж. Работа в Саммерхиле — это очень здорово, но как говорит одна из сотрудниц, живущая здесь 8 лет, ты приносишь в жертву свою личную жизнь.

У меня звонит будильник и я вспоминаю, что мы с девочками договорились продолжить занятие в 16.00. Хорошо, что я поставила будильник, иначе точно забыла бы! Я прихожу в арт-класс, но там только старшая девочка-подросток работает над своим проектом. Через несколько минут я выхожу и понимаю, что девочки, похоже, будильник не поставили. Но это ничего, я вылезаю из окна столовой и зависаю на лавочке под солнышком, где мы с Генри и девочкой-подростком смотрим видео, на котором Барышников танцует в рекламе мужской одежды. Как мы перешли к этому видео? Я показала ребятам фотографию Эндрю, которую сделала после нашего разговора и мы решили, что он еще как сексуален! (Hot!) Ну, и как тут не показать сексуального семидесятилетнего Барышникова?

Мимо меня проходит одна из девочек, с которыми мы договорились о занятии. Она говорит: «Ой, все пошли в магазин, мы можем перенести встречу?» и я отвечаю, что, конечно, да. В тот день мы так и не позанимались, но договорились о встрече в пятницу в 11.20.

Вечером я понимаю, что всё еще не ходила в знаменитые леса Саммерхилла, в которых ребенок может затеряться и побыть один. Я иду в сторону леса, выхожу на поле и переживаю катарсис: идеально стриженный зеленый газон освещает закатное солнце и по всему полю сидят кролики, штук 20! Когда я пытаюсь это сфотографировать, они, естественно, моментально разбегаются. Генри говорит, что где-то на территории живет семья оленей.

В моей голове после книжки и фильма я представляла себе огромную территорию леса, но на деле она оказывается идеального размера, чтобы ребенку было где затеряться и чтобы взрослому можно было легко найти ребенка в случае чрезвычайной ситуации. То есть, уточняет Генри, в этом лесу на самом деле невозможно потеряться. Оказывается, что с одного конца леса до другого можно дойти за пять минут. Но какой это лес! Огромные деревья, множество кустов, огромная территория для маленького исследователя!

Дети здесь не должны находиться под присмотром взрослых всё время. На деле я открываю, что дети будто бы присматривают друг за другом, это совсем не так, что никому до них нет дела. Если что-то случилось, то кто угодно, кто будет рядом с происшествием, предпримет действия.

Завтра я буду писать финальную статью о последнем дне и, пожалуй, оставлю все мои пространные размышления на завтра, а сейчас поеду есть фиш энд чипс и смотреть на английское море.