В пятницу я, наконец-то, добираюсь до класса математики. С 9 до 11 каждый день в классе математики «открытое время» — кто хочет может приходить и уходить в любой момент.

Я захожу ближе к середине занятия, учителя в классе нет, пять подростков 15−16 лет сидят за столом, одна девушка сидит на диване рядом со мной, у всех есть бумаги с заданиями. В классе тихонько играет рок-музыка. Несколько минут они общаются друг с другом на тему заданий, а потом слышат саундтрек к фильму «Сумерки» и начитают обсуждать, что должна была сделать героиня, если бы это была реальность.

Чуть позже заходит учительница с тремя чашками кофе — одну она принесла себе, другие две — детям. С появлением учительницы обсуждение кино закончилось, зато ребята стали задавать ей вопросы о своих заданиях. Некоторое время она упорно отказывалась отвечать, давая детям время самостоятельно додуматься, а затем дала им несколько подсказок.

В классе стоит стойка с разными заданиями: от ксерокса из учебника до разных головоломок и судоку.

Позже, во время обеда, я разговариваю с Дон, учительницей математики. Она работает здесь уже очень давно, около 15 лет, и помимо математики отвечает за подготовку документации для проверок школы инспекциями. Я спрашиваю, какие задания делали дети во время открытого времени, берут ли они рандомные листы со стойки и как это работает. Она отвечает, что обычно у всех есть свои задания, они движутся по своей программе и во время открытого времени также работают над тем, что сейчас актуально именно для них, а она отвечает каждому по запросу. Получается, что в Саммерхилле работают те самые ныне модные индивидуальные образовательные траектории уже много-много лет. Кстати, одна учительница отметила, что эту возможность дает небольшое количество человек в классе. Ее личный рекорд был — 7 человек, одновременно пришедших на занятие. Когда в классе 20−30 человек, такой подход невозможен.

Кстати, официальный курс подготовки к выпускным экзаменам (по любому предмету) занимает 2 года. Так что любой желающий может пойти на такой курс за 2 года до сдачи экзамена.

Генри с папой, успешным фермером Тони Редхедом, который шутит так круто, что я смеюсь пятнадцать минут подряд:

После математики, я захожу в класс к малышам, это по сути аналогия детского сада — начальной школы, у малышей одна учительница на все предметы.

У малышей отдельное небольшое здание, я фотографировала его снаружи и изнутри в первый день. Внутри две комнаты с книжками, игрушками, столами, стульями, пуфиками и кучей творческих материалов. Когда я захожу, в двух комнатах одновременно находятся 5−6 детей и их учительница, Монси. Я смотрю в окно и вижу, как две девочки непрерывно забираются на горку и скатываются с нее, снова забираются и скатываются. Горка выглядит небезопасной. Я волнуюсь, но вижу, что они — мастера своего дела.

Во второй комнате девочка выдавливает специальные краски для рисования по стеклу на рисунок, упакованный в файл. Я спрашиваю у нее, как это работает, и она показывает мне на прозрачные объемные рисунки на окне — вот так ты выдавливаешь краски, потом они засыхают и рисунок можно отскрести, чтобы наклеить на окно.

По соседству с нами мальчик лет пяти наливает себе в чашку кипяток из горячего электрического чайника, через полминуты к нему подходит воспитательница, чтобы помочь — в чайнике оказалось совсем немного воды, и она доливает воду.

Ко мне подходит другой мальчик и предлагает сделать для меня браслет из гнущейся ворсистой проволоки. Через минуту у меня уже есть два браслета: зеленый — от мальчика и розовый — от маленькой девочки. Я довольна.

В домик заходят дети лет девяти-десяти, малыши дико радуются и бегут обниматься и потом все вместе толпой выбегают на улицу.

Я иду проводить свое творческое занятие, назначенное на 11.20. В арт-классе идет индивидуальный урок, поэтому нас попросили пойти в другое место. Сегодня мы работаем с коллажем, так что нам не нужно много материалов (фууух). Девочка, с которой мы занимаемся, предлагает расположиться в большом зале, в котором проходят собрания. Там стоит стол и стул, так что ей довольно удобно работать. Вообще я хотела написать, что в этом зале у меня перехватывает дыхание от осознания того, сколько лет здесь собираются дети и взрослые, чтобы праздновать равенство прав и формировать правила собственной жизни. Деревянные стены значительно покоцаны, на некоторых поверхностях слой за слоем написаны имена детей, иногда фразы вроде «Джонни был здесь». Представляете, именно в этом зале собираются свободные и уверенные в себе люди вот уже 90 лет! Многие выпускники Саммерхилла отдают в школу своих детей.

Внезапно я обнаруживаю ЕЩЕ ОДНУ музыкальную комнату в школе. И там стоит РОЯЛЬ. По пятницам в школу приезжает Мартин, чтобы преподавать детям вокал. Мартин работает в Саммерхилле много лет, сначала был воспитателем, а потом стал приезжать несколько раз в неделю, чтобы преподавать музыку. Сейчас он приезжает только раз в неделю. Мартин основал компанию, которая занимается музыкальным образованием, в том числе с детьми в сложных жизненных ситуациях, и способствует распространению равных прав через музыку. В общем, нам с Мартином было о чем поговорить!

За обедом я знакомлюсь с еще одним учителем музыки, который теперь преподает только гитару и тоже только раз в неделю. Его зовут Карл и он улыбается очень красивой улыбкой, только я, к сожалению, не смогла ее запечатлеть на фотографии. Мы с Карлом разговариваем о Саммерхилле, и он говорит, что всегда благодарил судьбу и все еще очень благодарен за то, что ему довелось работать здесь. Он говорит, что здесь внутренние процессы происходят не только с детьми, но и со взрослыми. Например, раньше ему было страшно ходить по слэк-лайн (стропа, натянутая между деревьями), а здесь ему хочется пробовать новое и рисковать, и теперь он легко это делает! Я отвечаю ему, что со мной происходит то же самое. Мне хочется залезть на дерево, петь, покататься на скейте или велосипеде, поиграть — делать то, что обычно мне делать стыдно или страшно. И мне в голову снова приходит словосочетание, описывающее мой опыт здесь: я пережила освобождение (liberation) от своих страхов. От страхов о том, может ли быть образование свободным, могу ли я делать то или это, примут ли меня такой, какая я есть или нет. Я понимаю, что здесь я увидела самое здоровое и здравомыслящее общество в моей жизни (в моем представлении о том, что такое здоровье и здравомыслие). Карл отвечает, что он пережил то же самое, и продолжает открывать новые стороны Саммерхилла. За счет того, что это живая система с непрерывными изменениями, здесь каждый день происходит что-то новое и это не становится скучным.

В 15.15 начинается общее собрание — перед началом собрания к секретарю выстраивается длинная очередь заявителей кейсов.

1. Маленький мальчик мешал девочке учить танец и говорил, что у нее не получится. Более старший мальчик (около 12 лет) сказал ему: «Знаешь, это очень некрасиво с твоей стороны так ей говорить после того, как она проделала такую большую работу и при этом всё еще сомневается в себе». Провинившийся получил cookie ban — запрет на поедание печенья в чайный перерыв в течение двух дней.
2. Помните кейс из понедельничного собрания про ребенка, который трогал девочек за попу? Так вот, он продолжает это делать. Сообщество обсуждает, какой штраф мальчик должен получить, чтобы он усвоил урок. Он получил один из самых сильных банов — 24 часа запрета на телефон (тут же выбирается человек, который заберет телефон у этого ребенка).
3. Дети 11−12 лет нарушили закон о времени отбоя — спрятались все в одной комнате и мешали «кроватным офицерам» сделать свою работу. Это было в день рождения одного из мальчиков и человек 6 спрятались в комнате и делали вид, что там никого нет. Двое из этой группы говорят: «Не знаем как другие, но мы сразу пошли в кровать, как только „офицеры“ нас обнаружили»! Сообщество говорит им: «Нечестно защищать только себя, когда вы действовали как группа. Раз вы нарушили правило как группа, справедливо будет получить штраф как группа».
4. Старший подросток (17 лет) был дежурным «кроватным офицером» и какая-то девочка во время его дежурства нарушила правила. Он разозлился на нее, а через какое-то время она пришла, чтобы обнять его в знак извинения. Он не принял извинения и оттолкнул ее. Девочка рассказала об этом на собрании и подросток признал свою чрезмерную реакцию, а также сказал, что в следующий раз будет реагировать более сдержанно.
5. Учительница младших классов говорит про мальчика, который разрушил домики из лего, построенные другими детьми. Он получил три дня бана на посещение класса для малышей.
6. Девочка 14 лет курит, хотя собрание не разрешило ей курить. В понедельник ее уже оштрафовали за это на 10 фунтов. Но она продолжает это делать, поэтому в этот раз сообщество решило дать более жесткое наказание — забрать все карманные деньги, которые она получит на следующую неделю, а также, естественно, конфисковать все сигареты. (По субботам дети получают карманные деньги).
   
   

Во вторник или среду я заметила одного мальчика, у которого, похоже, есть легкая степень ДЦП. Я спросила Генри: «Знаете ли вы об этом и какой у него диагноз?» Генри сказал: «Ээээээммммм, нет, у нас нет никакого официального диагноза про этого мальчика, хотя мы и отметили, что у него есть трудности в обучении». Мой мозг, работающий по проторенным дорожкам, решил, что надо объяснить Генри, почему иногда полезно знать диагнозы и приглашать специалистов. А вот к пятнице я поняла, почему это совершенно не обязательно: этот мальчик отлично интегрирован в сообщество и является абсолютно равноправным его членом. Никто даже не подозревает, что с ним что-то не так! И его обучение значительно улучшилось вместе со степенью его интегрированности. Генри говорит мне: «Мы никогда не вешаем ярлыки на детей.» Наверное, для меня это еще один акт освобождения от того, как «правильно» и «надо». Кстати, в школе учится еще парочка аутистов разного возраста и, в общем-то, они тоже отлично интегрированы и не чувствуют себя специальными или особенными.

С радостью делюсь новостью о том, что Генри будет работать в международной смене «Кавардака» наставником и преподавателем музыкальной мастерской. Так что по этому случаю покажу вам его музыкальную комнату:

Сегодня я думала о том, как объяснить мое «освобождение» от страхов. Я думаю вот что: в нынешней системе ценностей общества образование, его качество, то есть количество запиханных в ребенка знаний, являет собой высшую ценность. Люди думают: окей, мой ребенок будет страдать всего 10−15 лет, но зато потом он будет счастлив, он же найдет хорошую работу, купит машину и дом. В Саммерхилле, насколько я поняла, высшей ценностью сообщества является базовое, ежедневное счастье отдельных людей и их способность счастливо жить вместе. А вот учатся они при этом всё время, а не только в специально отведенные для этого часы. Учатся, играя, учатся, общаясь, залезая на верхушку дерева, посещая урок, смотря видеоблог, обучая других. Учатся чинить поломанные вещи, а не просто выбрасывать их на помойку. Работать руками, готовить, кататься на велосипеде или ходить по слэк-лайн. Учатся быть внимательными и эмпатичными, заботливыми, добрыми, учатся принимать других. Учатся беспрепятственно выражать свои эмоции и контролировать свои эмоции, чтобы не навредить другим. Правда, это самое здоровое сообщество, которое я видела в своей жизни и я окончательно и бесповоротно влюблена в Саммерхилл — такой, какой он есть.